Мелочь в кармане

URL

воскресенье, 24 февраля 2013

13:10

Глава 4. Сны и пустое пространство.

Эдвард
- Мне следовало сказать «да».
Все происходит как в тумане. Лицо Беллы морщится, слезы свободно текут, и эти слова срываются с ее языка.
Слова, которые я всегда хотел услышать, но говорил себе, что никогда не услышу.
Я хочу ей верить, но не знаю, как.
Пальцы подергиваются от желания стереть ее слезы, но разум знает, что она этого не хочет.
Даже в мятом платье, плачущая и шмыгающая носом, она все равно красива. Красивее, чем я помнил. И даже по прошествии всех этих лет, она все еще не знает об этом.
- Мне не следовало делать предложение.
Эти слова кажутся неправильными, но это лучшее оправдание, которое я могу дать. Мне хочется сказать ей о том, что я извиняюсь. Извиняюсь за то, что пытался заставить ее любить меня, но слова не придут.
Я поворачиваюсь к ней спиной, и если сейчас не уйти, все откроется. Все. Все, что я знаю – это то, что я должен идти. Я прихожу в себя на лестничной клетке, в окружении холодного бетона. Спиной к стене, я опускаюсь на пол. Так не должно было случиться.
Это не было моим планом.
В самолете я мысленно повторял это тысячу раз. Что я скажу ей, когда увижу ее. Слова, выражение лица, тон голоса.
И все равно я ничего не сказал. Ничего не сделал. Я не смог поговорить с ней. Не смог солгать ей. Не смог рассказать ей о своей жизни и спросить о ее. Не смог притвориться, будто я ничего не знаю о ее успехах в работе в качестве книжного редактора. О том, что я горжусь ее успехом.
И даже, несмотря на то, что Элис заверила меня, пообещала мне, что она приедет одна, что она одна, часть меня не верила ей. Я продолжал ждать какого-то намека на то, что в ее жизни кто-то есть. Я был лицемером. Я знал это. Мне было все равно. И когда я увидел, как тот мудак улыбается ей, на долю секунды подумал, что, может быть, они знают друг друга. Ревность пронеслась по всем жилам. Но когда он схватил ее, ревность тут же сменилась яростью. Я взорвался. Повиновался только инстинкту. Защитить ее. Всегда. Своими кулаками. Я был дураком. Таким дураком.
Итак, я опять отложил это. Извинение. То, что я должен был сказать ей. Опять со словами, выражением лица, тоном голоса. Но она стояла там передо мной, и я немедленно потерялся.
Я никогда не мог себе представить, что это я сбегу от нее. Не тогда. В дни вроде сегодняшнего, когда я позволяю себе вспоминать, кажется, что это происходит в чьей-то чужой жизни.
Я закрываю глаза и возвращаюсь в среднюю школу Форкса.

***
Я смотрю, как она проходит прямо мимо меня. Белла. Она не узнает меня.
Вообще.
Меня почти успокаивает ее предсказуемость. Она погружена в себя и идет по этим коридорам так, словно никого больше не существует.
У меня сильное желание последовать за ней.
Я не делаю этого.
- Привет, секси. – Розали под впечатлением, что я принадлежу ей. Я смотрю мимо нее, чтобы в последний раз мельком увидеть Беллу, но она уже ушла. Я теряю рассудок.
- Розали, я говорил тебе не называть меня так. Люди начинают думать, что мы трахаемся.
Она смотрит на меня сквозь ресницы и очевидно, что она репетирует этот взгляд у зеркала.
- Может, нам стоило бы. – На ее лице вспыхивает притворная застенчивая улыбка, и она накручивает прядь волос на указательный палец.
Я смотрю на Розали, смотрю на нее по-настоящему. Идеальна во всем. Этой девушке можно сниматься в порно. И она знает об этом.
В чем моя проблема?
Но я знаю, в чем она.
Розали проводит рукой по моей груди, и я чувствую мурашки. Я продолжаю внимательно смотреть поверх ее плеча, выискивая Беллу. И затем я вижу, как она, выпучив глаза, смотрит на меня.
Наши глаза встречаются всего на секунду, но этого более чем достаточно. Она отводит взгляд, ее щеки розовеют и она хмурится, скрываясь в кабинете, где у нее следующий урок.
Розали прокашливается, и я ненавижу ее. Я никогда раньше не испытывал желания ударить девушку.
- Я слышал, Майк Ньютон ждет, когда поставит тебя на колени. – Я почти сожалею о том, что сказал это. Но эта девушка не реагирует на остроты.
Она отпихивает меня, и ее лицо выражает полнейший шок.
- Иди, трахни себя, Эдвард.
Иногда вести себя как придурок – это единственный способ.

***

Я распахиваю глаза, и воспоминание исчезает без малейшего труда.
Мне хочется, чтобы можно было вернуться обратно и сделать все заново. Сделать лучше. Но я не могу, и поэтому делаю единственное, что умею делать.
Я выхожу из самолета в LAX* и возвращаюсь в жизнь, которую так усердно создавал. Я беру такси до дома. Я отпираю дверь, знакомый щелчок замка насмехается надо мной. Я неуверенно вхожу в свой темный дом.
Я долго стою под душем, не двигаясь. Глаза закрыты. Я прекрасно понимаю. Некоторые вещи невозможно смыть.
Я вытираю волосы полотенцем и смотрю на себя в зеркало. Разбитая губа. Волосы торчат во все стороны. Я выгляжу как более молодая версия себя самого, и это пугает.
Я надеваю «боксеры» и беззвучно проскальзываю в постель, мысли роятся в голове.
Теплая рука обнимает меня за талию.
Ее голос хриплый ото сна.
- Хорошо провел время со своей семьей?
- Да.
- Я скучала по тебе.
Я притягиваю ее ближе и целую в лоб, морщась от боли в губе. Завтра я буду должен все ей объяснить. Кое-что, во всяком случае. Она простит меня. Она всегда меня прощает.
- Спокойной ночи, Таня.
Она прижимается к моему боку, и я наблюдаю, как она снова мирно засыпает.
Я не пригласил ее на свадьбу. Я притворяюсь, что не знаю, почему. Она встречалась с Элис всего несколько раз. Она никогда не видела моего отца. Я говорю себе, что это потому, что даже я редко с ними вижусь. Может, я не хочу, чтобы они привязались к ней. .
Но блестящее кольцо в маленькой коробочке в ящике моего комода говорит об обратном.
Я наблюдаю за тем, как глаза Тани дрожат под веками, и до меня доходит, что я никогда не задавался вопросом – что ей снится. А думает ли она о том, что снится мне? Сказать по правде, я бы наверняка соврал ей, если бы она спросила.
Мои сны всегда возвращают меня в то место, в то время моей жизни, где только один человек имел значение. Темнота ночи ломает слабый контроль над моими воспоминаниями. Я чувствую, что сон преследует меня и, впервые за долгое время, я не сопротивляюсь этому.

***

Чердак амбара шаткий и вероятно находиться там опасно, но Белла любит это место.
Сегодня я даже не притворяюсь, что делаю домашнее задание. Облокотившись, я просто наблюдаю за тем, как она читает.
Она читает одну страницу последние десять минут. Она знает, что я наблюдаю за ней, и я заставляю ее смущаться.
Она лежит на спине и то, как волосы лежат вокруг ее, сияющими длинными каштановыми волнами, делает меня таким беспомощным… разочарованным. И именно в этот момент я понимаю, что сделаю для этой девушки все, что угодно.
Слабая улыбка проскальзывает на ее лице, и она с фырканьем закрывает книгу.
Но она не сердится. Не на меня, во всяком случае.
- Эдвард, зачем ты это делаешь?
- Делаю что?
Она прикрывает глаза рукой, выставив локоть вверх, словно не в состоянии понять, что для меня все меняется. Все облегчается.
Теперь, когда я не вижу ее глаз, я наблюдаю за ее ртом.
- Почему ты смотришь на меня так?
- Как?
- Как… я не знаю. Так.
Я не знаю, что сказать ей, чтобы она не запаниковала. Потому что уж лучше я буду наблюдать за тобой, чем читать книгу. Потому что я мог бы смотреть на тебя вечно. Потому что ты красивая.
Когда я не отвечаю сразу, она украдкой смотрит из-под руки и облегчение в ее глазах вызывает чувство, словно она боится, что я исчезну.
И в эти редкие моменты, когда она действительно смотрит на меня, мне почти больно.
Она что-то ищет, и если бы я знал, что это, я бы дал ей это. Ее глаза прячутся, прежде чем у меня появляется возможность понять это. Она поднимает книгу к лицу, загораживая мне вид.
Ветер свистит сквозь щели в стенах амбара, и она дрожит.
- Знаешь, ты могла бы использовать этот плед по прямому назначению.
Она опускает книгу до тех пор, пока из-под нее не показываются только ее глаза. Серьезные.
И я бы сделал все, что угодно, чтобы прямо сейчас обнять ее.
- Мне не холодно.
Я смеюсь над ней, и затем ее глаза начинают щуриться. Я протягиваю руку и оттаскиваю книгу от ее лица, и она улыбается. А затем она смеется, и это единственное, что имеет значение.
- Ладно, я отморозила себе задницу.
- Хорошо, вставай.
- Что?
- Вставай.
Она настороженно смотрит на меня, но встает. Мы, наконец, добрались до точки, когда не все воспринимается в штыки.
Я поднимаю плед, и начинаю закутывать ее, прежде чем у нее появится возможность возразить.
- Эдвард, что ты делаешь?
- Делаю из тебя буррито.
Снова смех.
К тому времени, как я заканчиваю, она похожа на маленькую, закутанную в плед мумию, стоящую посреди чердака.
Она пытается сесть и немедленно спотыкается, хихикая и вопя.
Я ловлю ее до того, как она падает, и на секунду она встречается со мной взглядом, прежде чем отвести глаза, по-прежнему улыбаясь. Я придвигаю ее к подушке, и мне не хочется отпускать ее. Никогда.
Она прокашливается.
- Так как у меня теперь нет рук, мне нужен кто-то, чтобы читать мне.
Она выжидающе оглядывается по сторонам.
Когда я поднимаю книгу «О людях и мышах» с того места, где она лежит, меня одаривают той улыбкой. Поэтому я читаю вслух.
Через пару предложений она перебивает меня.
- Ты должен говорить голосами!
- Что?
- Ленни и Джорджа! Они говорят по-разному. Ты должен говорить голосами.
Я смотрю на страницу и, конечно же, там сплошной диалог.
Я не говорю голосами.
За исключением того, что я буду это делать и делаю.
Запинаясь в словах, пытаясь не умереть от смущения, я читаю страницу за страницей. Белла истерически смеется большую часть времени. И я понимаю, что сегодня впервые слышу такой ее смех. Словно ей действительно смешно.
После того, как ее хихиканье стихает, мне все еще немного смешно читать ей, словно мы в детской библиотеке. Когда я поднимаю глаза, она все еще улыбается, но на этот раз глазами.
- Продолжай. Стейнбек тебе подходит.
Я не знаю, что это значит, но киваю и продолжаю читать.
Через двадцать минут я поднимаю взгляд от страницы и вижу, что она уснула. Она выглядит такой беззащитной в этом пледе. Словно Белла, которая младше.
Я тяну руку к ее лицу и останавливаюсь. Я опускаю ее, прежде чем сделаю какую-нибудь глупость.
Я закрываю книгу, и мне просто хочется смотреть на нее вечно. Долгое время она совершенно неподвижна, как кукла, но, в конце концов, она ерзает, бормочет и путается в пледе. Она – милейшее создание, что я когда-либо видел.
Вскоре не слышно ничего, кроме барабанящего по крыше дождя, который топит этот мир.
Я лежу рядом с ней. Близко, но не касаясь.
Я шепчу ей:
- Пожалуйста.
И я не знаю, о чем я прошу. Может быть, обо всем.
Я позволяю себе закрыть глаза всего на минуту. Я чувствую, как она окружает меня, даже, несмотря на то, что она не прикасается ко мне. Мне хочется остаться здесь навсегда. Я слушаю дождь до тех пор, пока не остается ничего.
- Эдвард.
Я распахиваю глаза. Встречаюсь с кромешной темнотой. На мгновение я сбит с толку, пока не понимаю, что, должно быть, уснул.
И Белла прикасается ко мне. Ее лицо на моей груди. Я инстинктивно отстраняюсь, но не могу пошевелиться. Моя рубашка зажата в ее крошечном кулачке.
Я шепчу ей в волосы:
- Белла?
Она не отвечает, только тянет меня ближе.
Когда мои глаза привыкают к темноте, я вижу ее лицо во сне. Снится ей сон или кошмар, я не знаю.
Я целую ее волосы, обнимаю ее и просто дышу.

***

Я просыпаюсь от толчка, в холодном поту, дезориентированный.
Глубокий вдох.
Сны о пробуждении всегда тревожат меня. Они кажутся такими реальными, что когда я действительно просыпаюсь, не верю этому.
В комнате все еще темно и Таня откатилась к дальнему краю кровати. Я смотрю на пустое пространство между нами, чувствуя необъяснимую потерю. Таня реальна и она здесь. Я говорю себе это снова и снова.
Внезапно все кажется совершенно неправильным. Эти простыни, эта постель, эта комната, этот дом, этот город и эта жизнь.
Я фокусирую взгляд на темном потолке и провожу рукой по волосам. Мне нужно разобраться в этом, прежде чем все ускользнет.
Я внушаю себе не вспоминать утром, что мне снилось.
От автора:
Просто на заметку. Я не большой любитель авторских примечаний, поэтому буду краткой. Я знаю, что сейчас все выгладит довольно мрачно, но если вы выдержите это вместе со мной, события пойдут на лад. Ладно, не сразу, но я обещаю, что это случится! Здесь много флешбэков, которые объясняют, как эти двое оказались в таком положении.
__________________________________
*аэропорт Лос-Анджелеса

URL

четверг, 14 февраля 2013

11:38

Мелочь в кармане

Глава 2. Летучие мыши и полёвки

Эдвард
Больница – странное место, чтобы проводить там жизнь. В окружении людей, которые умирают. Или только рождаются.
Когда мне было девять, я знал, кем хочу быть – врачом.
- Доброй ночи, доктор Каллен.
И еще я не могу привыкнуть к звуку собственного имени. Каждый раз, когда я слышу это, меня терзает искушение обернуться через плечо и поискать взглядом отца.
- Доброй ночи.
Я опаздываю и притворяюсь, будто это неумышленно.
Я беру такси до аэропорта и знаю, что я опоздал на рейс. Я сделал именно то, чего обещал Элис не делать. Но некоторые вещи мне неподвластны. Некоторые вещи приходят вместе с профессией врача.
В этот момент меня настигает озарение: я – это мой отец. Та его версия, которой, как я говорил себе, я никогда не стану.
Я сижу у выхода на посадку и сообщаю по телефону не слишком приятные новости.
Следующие сутки станут самым долгим периодом, что я провел со своей семьей за долгие годы.
Я извинялся за то, что не приезжаю домой на Дни Благодарения, Рождество. Они – единственная семья, которая осталась у Беллы, и я не хотел, чтобы она проводила праздники в одиночестве. Но, как оказалось, с моей семьей она поступала так же, как и со мной. Она не хотела нас. Мне потребовалось много лет не приезжать на Рождество домой, чтобы принять это как правду.
И теперь я собираюсь увидеться с ней снова, впервые за вечность. И не где-нибудь – на свадьбе. На свадьбе у Элис.
Основное правило: я стараюсь не думать о ней. Это лишь все усложняет.
Я испытал облегчение, когда Элис сказала мне, что они собираются пожениться в Сан-Франциско, а не в Форксе. Когда я уехал из Форкса в колледж, я был уверен, что вернусь, что проведу здесь остаток своей жизни. Потому что я хотел этого. Но я не мог вернуться туда сейчас, не тогда, когда каждая пядь этого города напоминает мне о Белле.
Моя мама говорила о Форксе так, словно у него бьется сердце и он из плоти и крови. Она скучала по нему. Даже тогда, когда он был тем местом, о котором я слышал лишь из рассказов, я чувствовал, что тоже принадлежу ему. Он был именно таким, как она и говорила. Она не была там много лет, но часто говорила об этом городе, особенно ближе к концу.
Ее голос дрожал и казался чужим, когда она сказала мне:
- Каким бы его ни сотворило мое сердце – настоящим или выдуманным, не важно, потому что он всегда был моей собственной реальностью; реальностью, которую я мысленно посещала, когда бы мне ни понадобилось улыбнуться или скрасить беду и отчаяние.
В свои последние несколько дней она нуждалась в этой реальности. Она нуждалась в успокоении. Я до сих пор вижу ее руки, лежащие без движения по швам, тогда как обычно она отчаянно ими жестикулировала.
Порой я слышу ее голос, и так, словно она сидит прямо рядом со мной.
- Он навсегда останется в моей памяти. Даже когда меня не станет. – Тогда я не мог себе этого представить. Город. Того, что ее не станет.
Возможно, это было слишком – разыскивать Беллу в первый же день. Но я должен был узнать ее. У меня было чувство, словно я знаю ее, даже до того, как мы встретились. Возможно, она бы сказала, что я уже тогда был одержим ею. Возможно, мы были обречены с самого начала, с того первого дня в кафетерии, с того первого дня в амбаре, но тогда мне так не казалось. Это казалось началом.
Я ошибался больше раз, чем могу вспомнить.
Думая о том первом дне, я не в силах удержаться от легкого смеха. Я слышал о том, как умеют сплетничать в маленьких городках, но не был готов к такому. Мы были словно звери в клетке зоопарка.

***

Я везу Элис домой после первого дня в школе.
- Ты в порядке, Эл?
- В порядке. – Она сжимает мою руку. Дважды. Как всегда делала мама. Через стекло машины она наблюдает за проплывающим мимо городом. Простирающиеся пастбища и обветшалые строения вызывают такое ощущение, словно они существуют в другой эпохе, словно они навсегда застыли в том времени, когда все было гораздо проще.
Все здесь, кажется, испытывают к нам жалость из-за того, что нас заставили переехать в этот город. Но они не знают, каково было жить в Нью-Йорке после ее смерти. Ярость, бурлящая в моих легких и кулаках. Я думал, что жизнь в городе, который принадлежал ей, может усугубить ситуацию, но я наконец-то почувствовал, что снова могу дышать.
Я знаю, что она где-то здесь. Это единственное место, где она захотела бы быть.
Элис направляется прямиком в свою комнату. Я не вижу ее, но знаю это. Я сижу снаружи, глядя на небо.
Я схожу с заднего крыльца и направляюсь в лес, словно сажусь на поезд метро №6 в центр*. Я не останавливаюсь. Я не уверен, куда я иду. Я не уверен, как я пойму, что заблудился. Мне кажется, что она на шаг впереди меня, и если я только смогу идти достаточно быстро, я догоню ее. Я иду так, словно куда-то направляюсь. На сердце у меня так спокойно, как не было очень долго, а может быть и никогда.
Вдалеке стоит старый амбар. Даже отсюда я могу сказать, что он давно заброшен. Силы природы десятилетиями трудились над его белеными стенами. Мох и лишайник облюбовали скошенную крышу. Тяжелые амбарные двери не закрываются, подчинившись тому факту, что теперь это строение – дом лишь для летучих мышей и полёвок.
Я осторожно иду к нему. Через дощатые стены пробиваются лучи света. Все такое живое. Старые здания очень многое повидали на своем веку. Эти стены и балки, вероятно, хранят тысячи историй.
Я прохожу через массивные двери, прячась от ветра. Деревянные несущие балки в нескольких местах подпилены охотничьим ножом. В этом месте до сих пор пахнет животными. Лошади, коровы, козы. Я не знаю. Я не знаю об этом ничего.
По старой шаткой лестнице я забираюсь на какой-то чердак. Это место кому-то принадлежит. По-крайней мере, когда-то принадлежало.
У меня такое чувство, словно я незаконно вторгаюсь в чьи-то владения и вероятно так и есть. Повсюду стопки книг. В основном классика. В углу лежит сложенный шерстяной плед. Я стою на верхней перекладине лестницы, не желая вторгаться в этот маленький книжный город.
Воздух меняется. Я не один. Я чувствую это.
- Убирайся.
Ее голос.
Я оборачиваюсь, чуть не теряя равновесие. Я смеюсь над собой. Из-за того, что ищу свою умершую мать в грязном старом амбаре. Из-за того, что вместо нее я нахожу Беллу. Она свирепо смотрит на меня тем самым взглядом.
- Я сказала – убирайся. – Я внимательно смотрю на нее. Снова.
Никто еще не презирал меня сильнее, чем эта девчонка. Девчонка, которая даже не знает меня. Я медленно спускаюсь, наблюдая за ней. Выискивая какие-нибудь признаки того, что она говорит не то, что думает.
Там, дома, я бы никогда не посмотрел на девчонку вроде Беллы.
Я не могу отвести от нее глаз. Она прекрасна даже в гневе. Она не знает о том, что красива. Возможно, в этом и разница.
Ее слова говорят мне, что я здесь нежеланный гость. Ее глаза говорят мне, что этот амбар принадлежит ей, может быть, не на бумаге, но, определенно, по духу. В ее глазах огонь, боль и надежда. Хотя, я не думаю, что она знает о надежде. Но она есть в ее взгляде. Я вижу ее.
- Прости. Я не знал, что это место твое. – Я стараюсь, чтобы мои слова не звучали дерзко.
- Теперь ты практически преследуешь меня. – Отлично.
- Это смешно. Я тебя не преследую. – Я не могу убедить в этом даже себя.
- Ждешь меня у шкафчика, украдкой залезаешь в мой амбар. Это не смешно. Это правда. Что ты здесь делаешь, Эдвард?
- Я не знаю.
- Недостаточно хороший ответ. – Ее глаза такие темные, почти черные.
- Я искал свою мать. – Я закрываю глаза в ту секунду, как эти слова покидают мой рот. Теперь она подумает, что я чокнутый. Потому что сталкера было недостаточно.
Но она ничего не говорит. Я медленно открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня. Почти с любопытством.
- Нашел ее? – На мгновение я не уверен – не дразнит ли она меня, но ее глаза просят меня ответить.
- На секунду я подумал, что да.
Она нервно теребит свои волосы. Они сильно спутались от ветра, пряди лежат поверх друг друга, словно корни дерева, которым недостаточно места, чтобы расти как надо. Мне хочется протянуть руку и коснуться их. Она непременно шлепнет меня по руке.
Она смотрит на мои ноги. Вероятно, желая, чтобы они ушли. Не только мои ноги. Весь я.
- Что бы ты сделал, если бы нашел ее? – Ее лицо ничего не выражает. Ее глаза пусты.
- Я не знаю. – Я жду, что теперь она прогонит меня, но она не делает этого. Тишина. Неловкая.
- Я должен идти. – Она не отвечает. Она наблюдает за тем, как мои ноги движутся к дверям амбара.
- Эдвард? – Ее голос может быть таким слабым. Она сильная, но нежная. Сердитая, но неоднозначная.
- Как она умерла?
Кажется, уже каждому в этом городе известна история моей жизни. Но она – это не каждый в этом городе, и я признателен.
- Рак легких. – Слова повисают в воздухе.
- Она курила? – И сейчас у меня такое чувство, словно я отвечаю на вопросы медицинской анкеты.
- Мм, когда была подростком.
- Ты попрощался с ней?
- Она не верила в это, как и я. – Белла поднимает на меня бровь. Мне следует заткнуться, но вместо этого я продолжаю объяснять. – Она не верила в прощания. Она говорила, что все важные люди в твоей жизни оставляют след в сердце и остаются с тобой навсегда. – Я говорю как девчонка.
Уголок ее рта ползет вверх в улыбке, когда она спрашивает:
- Ты уверен, что тебе семнадцать? – А теперь она меня дразнит. Улыбка. На лицах у нас обоих.
Мы сидим на грязном полу, сложив ноги по-турецки. Она задает вопросы. Я не получаю ни одного ответа, а она – множество.
Моя мама. Разбитое сердце моего отца. Элис. Каково ей было. Как она сейчас. Бейсбол. Почему я больше не играю. КУЛА**. Досрочное поступление. Медицинская школа.
- Так у тебя вся жизнь уже распланирована? – Ее глаза.
- А что в этом плохого? – План – это все, что у меня есть.
- Жизнь устроена иначе. Никогда не знаешь, что произойдет.
- Я знаю, чего я хочу. – Я хочу тебя.
Когда темнеет, она внезапно встает.
- Мне нужно домой.
Я чувствую внезапную панику, растущую в груди.
- Я провожу тебя. – Она смотрит на меня так, словно я только что предложил ей утопить щенка.
- Нет. Не проводишь.
- Почему ты настаиваешь на том, чтобы все так усложнять?
- Я не могу делать это с тобой.
- Делать что? Быть человеком? – Я немедленно сожалею об этих словах. Может, даже до того, как сказал их. Теперь она смотрит на меня так, словно я действительно утопил ее щенка.
- Да, об этом я и думала.
- Белла, прости. – Все, что я делаю – это извиняюсь перед этой девчонкой. И уже очень поздно. И затем темная ночь поглощает ее.
Дорога домой долгая и жуткая. Мне бы следовало побеспокоиться о том, как я найду обратную дорогу, если бы я смог выбросить Беллу из головы. Эти глаза.
Не позволяйте девушке ходить одной в темноте. Мне плевать, что это не большой город. Лес таит всевозможные опасности - опасности, о которых я ничего не знаю. Но я заблудился. И я отпустил ее.
Я не сделаю этого снова.
Я говорю себе, что беспокоюсь лишь об ее безопасности.
Вдалеке я вижу свой дом. Он не принадлежит этому месту. В доме почти везде темно, за исключением света, льющегося из комнаты Элис. Ветер усиливается, пока я стою на лужайке, глядя на дом. Представляя, как все было бы по-другому, если бы мама тоже была с нами.
Звезды нереальные. Я никогда не видел так много звезд. Они выглядят почти нарисованными. Тело немеет от холода, но мне хочется постоять здесь, на улице, глядя на дом, еще немного. Я сижу на крыльце, глядя на небо до тех пор, пока едва не валюсь с ног от желания спать.
Теплый воздух внутри дома обжигает мне лицо. Каждый шаг по полу отдается эхом. Я не включаю свет. Почему-то в темноте дом кажется менее пустым.
Я нахожу отца в кабинете. Комната без окон. Его убежище. Я не могу винить его, потому что завидую ему.
- Привет, пап. Я иду спать. Спокойной ночи. – Он не спросит меня, где я был или что делал. Он не спросит, как прошел мой день. Я понимаю. Он спросит меня про Элис. Только про Элис.
- Эдвард, ты говорил сегодня со своей сестрой? – Один и тот же вопрос. Каждый день.
- Конечно. У нее все хорошо. – Он кивает и возвращается к своим бумагам. Бесконечные бумаги.
- Эдвард?
- Да, пап?
- Спокойной ночи, сын.

***

Я сажусь в самолет и заставляю себя помнить, что эти выходные не имеют отношения к тому, что произошло между мной и Беллой.
Моя маленькая сестренка выходит замуж. Моя мама очень бы гордилась ею. Я горжусь ею.
За то, что она живет своей жизнью.
За то, что держится.
За то, что позволяет Джасперу любить ее.
За то, что любит его в ответ.
____________
*одно из направлений метро Нью-Йорка
** Калифорнийский университет Лос-Анджелеса

URL


Запомнить